Изначально берясь за дело Зимнего Солдата, Наташа понимала, что оно почти со стопроцентной вероятностью закончится ничем - так всегда бывает, когда преследуешь призрака. Они оба были шпионами, одними из лучших, и обнаружить друг друга просто так не выйдет. Но шпионка не была бы собой, если бы не попробовала, все же идти на риск без попытки получить необходимое менее нервным способом - глупость та еще.

Пока поиски не давали результатов. Наташа прошерстила все известные ей источники, подняла все полузабытые связи, старалась идти по следам разной степени очевидности: навестила некоторых старых знакомых, остатки Комнат и их красного прошлого. Видела, что идет правильно, но - ничего. Никакой зацепки, в Москве они разминулись. Упустила. Осталась лишь стерильная чистота, как и полагается человеку, даже многократно подвергшегося обнулению, много лет работавшего на спецслужбы. Ей казалось, что какие-то подсказки из прошлой жизни помогут обнаружить человека, которого она когда-то знала. Неудача расстраивала.

Стива в свои планы шпионка предпочла не посвящать. "Так будет лучше", - думала Романова и все-таки, будучи мастером лжи, убедить себя у нее не слишком получалось. Она хорошо знала Роджерса, знала и то, что он почти наверняка придет в ярость, когда узнает, независимо от результата ее маленькой самопальной операции - уж очень часто рыжая шла ему наперекор. Но она не хотела внушать ему напрасных надежд - если облажается, тот же Роджерс будет разочарован. Пока шпионка преследовала исключительно личные цели. Раньше это было мало результативно и сильно походило на самоубийство. Теперь - нет. Сегодня Зимний Солдат сам за себя, да и Вдова больше не подчиняется ничьим приказам.

По крайней мере, ясно, что Джеймс идет в обратную по извилистой дорожке Советов, тянет за ниточки, о существовании которых было известно и Наташе. Это означало, что он вспоминал хоть что-то. Может быть, лишь какие-то обрывки и детали без общей картинки, но для начала достаточно - в прошлые их встречи и того не было, и шрамы остались в качестве напоминания. Вдова помнила и, убедившись в том, что он действительно ее ищет, прекратила искать первой. Перестала бежать, осела в Нью-Йорке, притворилась живой приманкой. Она не знала, оценит ли Солдат такое угощение, однако надеяться больше не на что. Ради обнуленного убийцы рыжая не пошла бы на такой риск, но ради Джеймса... Хотелось верить, что эта чертовски опасная игра свеч все же стоит.

В свою маленькую конспиративную квартиру на окраине Наташа вернулась уже вечером, когда в очередной раз втихую выскользнула из-под зорких взглядов Мстителей, сославшись на работу и необходимость отдохнуть перед ней. Пожалуй, все это было правдой - погружаясь в шпионскую деятельность, Романова отлично отдыхала от того, к чему ее никогда не готовили, от жизни, привыкнуть к которой у погрязшей в темных делишках Вдовы едва ли когда-то получится. Она не могла знать, что ее уже ждут, но, поднимаясь по лестнице, вдруг почувствовала аромат домашних русских блинов. Запах явно шел из кухни Романовой, потому что единственная соседка по лестничной площадке, пожилая мексиканка, умерла около недели назад, а ее дверь насквозь пропахла сальсой и кукурузой. Наташа, постояв пару секунд у двери собственной, не уловила ни звука. Тогда она достала из спрятанной под летним пиджаком кобуры пистолет и вошла.

У самого входа на кухню Вдова остановилась словно бы в нерешительности, зацепила взглядом зеркало, висевшее на стене - пожалуй, это было единственное внесенное ею изменение в интерьере, остальное хранило отпечаток прежних хозяев. В отражении ее встретил Зимний. Или Джеймс. Пока непонятно, насколько ей повезло. Впрочем, вид у него был не очень-то солдатский, и Романова, прошептав русское "к черту", заткнула свой глок за пояс и шагнула на свет. Ощущения при этом получились... необычными.

Все оказалось таким знакомым и одновременно очень далеким. Нат не поменялась в лице, но легкое удивление отразилось слабым холодком в кончиках пальцев. Женщина жадно смотрела на него и молчала, внимательно слушая, как осторожно он произносит слова, служившие триггером для ее воспоминаний.

- Zdravstvui, - чуть с хрипотцой отвечает Наташа. Совсем не похоже на те колкие словесные перепалки с Еленой, а кроме нее Романова ни с кем не говорила на родном языке. Слова всплывали в сознании неожиданно медленно, неохотно. Вид у Барнса подчеркнуто-дружелюбный, глаза не арктически-спокойные, как в Гидре, нет. За год они будто оттаяли. Это подкупало, рыжая ощущала приятный вес спрятанного глока скорее из-за своей шпионской природы, а не из чувства опасности. - Ne zhdala tebya tak rano, priyatnyi surpriz. Chayu?

Этой видавшей виды газовой плитой, оставшейся от кого-то из жильцов, селившихся здесь до нее, шпионка, если честно, не пользовалась, но найти зажигалку и поставить чайник сумела. Навязанное Советами домохозяйское прошлое, конечно, обязывало, да и вообще девочкам в те времена была отведена чисто женская роль, но Романова по понятным причинам до становления Шостаковой готовила редко, разве что для Солдата. И блины, одним своим видом зачерпнувшие в памяти осколки его смеха, были неплохим тому подтверждением - Наташа как-то очень светло и искренне улыбнулась.

- Spasibo. Ya terpet' ne mogla ih pech'. Oni nikogda u menya ne udavalis'. - Опустившись на стул напротив, она негромко усмехается, кладет руки раскрытыми ладонями на стол - по выражению лица Джеймса легко понять, что помимо разговора он допускал и менее мирный вариант. А ей тоже драться не хочется. Совсем.

- Rasskazhu. - Произносится так же тихо. До горечи во рту хочется хоть дотронуться до ладони, ощутить, что кожа чуть шершавая, настоящая, и не рассеется в дыму через несколько мгновений. - Ya vse tebe rasskazhu.

"Если напомнишь, с чего же начать".