Виктор - нет, вернее, конечно же, Джеймс - просил ее подумать. Попросил и оставил в пустом номере неизвестного мотеля, связанную по рукам и ногам и полностью обездвиженную на неудобном шатком стуле. «Видимо, чтобы лучше думалось», - рассудила Настасья и первое время действительно выглядела крепко задумавшейся - пищи для размышлений Зимний Солдат предоставил ей достаточно. Но если бы Джеймс Барнс умел читать мысли, они бы ему очень не понравились.
Наличие веревок было целиком и полностью оправдано - смирно сидеть на месте пленница бы не стала, а заклеенный липкой лентой рот оказался вообще самым правильным решением - с нее сталось бы изобразить из себя нежную фиалку и завопить что есть мочи о помощи. И ей бы помогли: овечью шубку Настя давно разносила, и надевать ее всякий раз было так же легко, как дышать. Пожалуй, Барнс знал ее гораздо лучше, чем самой девушке того хотелось.
Отсутствие доверия как такового раздражало, склеивший губы скотч почти выводил из себя - разговаривать Романова и так не очень хотела, но с таким отношением к себе мириться и вовсе не желала, при каждом удобном случае стараясь сбежать. Весь энтузиазм, правда, очень скоро сошел на нет - аргументы в виде передавленных веревками конечностей и решительных заламываний их же серьезно настроенным Барнсом оказались достаточно убедительными, чтобы Анастасия немного поутихла. Но только для того, чтобы дождаться другого подходящего момента и попытаться повторить все сначала. И момент этот представился довольно быстро.
Разбить окно, чтобы после вместе со стулом повалиться на пол и постараться осколками избавиться от веревок - новый план освобождения казался гораздо более многообещающим, нежели те дурацкие попытки побить здоровенного мужчину в самом расцвете сил, которому не составляло большого труда скрутить ее даже тогда, когда она еще была в хорошей форме. Впрочем, этот цирк Барнсу, кажется, первые два раза даже нравился, пока Настя, немножко отчаявшись, не начала кусаться и не перешла черту. Хлипкая ванная комната была слишком тесной, чтобы Романова смогла нормально развернуться и выразить всю полноту чувств, обняв мужчину как минимум ногами - желательно, за шею и очень-очень крепко, - поэтому пришлось слушаться. Но, как только он куда-то ушел, предоставив пленницу самой себе, она, подождав несколько минут для верности, начала приводить свой план в исполнение.
Куда она собиралась бежать, Настя и сама не знала, равно как и зачем - возвращаться ей было некуда, в ГИДРЕ ее пока не ждали, а если и ждали, то только для того, чтобы отдать очередной приказ. Убить Зимнего Солдата, например. Она прекрасно понимала, что он - уже их цель, и она сама тоже запросто ею станет, если не подчинится, поэтому оставаться на месте было бы логичнее всего. В конце концов, за исключением банальных физических неудобств, здесь было даже неплохо. Практически безопасно. Максимум, чего могла опасаться Настасья, пребывая в плену, - резко проснуться по велению шестого чувства и увидеть прямо перед собой задумчиво смотрящего на нее Джеймса. Смотреть в серо-стальные глаза и терзаться сомнениями оказалось невыносимо. Ее даже синяки, оставленные тугими путами и отзывающиеся на всякое движение тянущей болью, так не стесняли. «Издевается», - практически обиженно думала тогда Анастасия и прятала глаза, возвращаясь к собственным мыслям. О том, что это не так, она тоже знала, однако так ей было проще. Во всяком случае, намного проще, чем видеть почти виноватое выражение лица солдата и оттого невольно смягчаться. Обидкам, как и нежностям, он ее не учил.
Стекло, на которое Романова с размахом рухнула левым боком, зубасто впилось в незащищенные веревками участки кожи - пиджака на ней давно не было, осталась только белая майка, с левой стороны скоро покрывшаяся красными крапинками. Онемевшими пальцами она на ощупь выбрала осколок покрупнее и собралась было разрезать им путы, но времени немного не хватило - за спиной послышались шаги, и сильные руки, забрав драгоценные осколки, заставили ее вновь принять вертикальное положение. Анастасия мысленно чертыхнулась: Джеймс умел появляться очень эффектно и очень «вовремя». А еще он привел гостя. Вернее, гостью, фотографии и видеоролики с которой Настасья неоднократно видела при подготовке к выходу в свет. 
Романова выпрямилась, морщась от неприятных ощущений, и смерила и.о. директора Щ.И.Т.а скептическим взглядом. Значит, that was the plan. Уговорить предать организацию, где ее создали, а после обманывали и использовали столько лет, чтобы передарить другой. Более гуманной, может быть, но не сказать, что сильно отличающейся от родной мамы-ГИДРЫ - по крайней мере, пока Настя отличий не видела.
И здороваться тоже не собиралась - взгляд говорил сам за себя. Слишком много яда за эти три дня она накопила, чтобы, открыв наконец рот, не выдать что-нибудь эдакое. С трудом прикусив язычок, Романова приготовилась слушать и, может, даже отвечать, но желания сразу идти на контакт не наскреблось ни на грамм. Опустившиеся ей на плечи ладони Джеймса - теплая и прохладная металлическая, - будто должны были ее успокоить. Этого не случилось - Настя только напряглась сильнее, испытав неожиданно сильное желание хотя бы укусить. Кажется, даже зубами щелкнула - трехдневное заключение сделало ее немножко дикой.

Настенька клацнула зубами, точно была готова отхватить ему пару пальцев. Баки не удивился.
- Конечно, не рада, - хмыкнул солдат и опять погладил рыжую по голове. Ничего, поймет, что он не мог по-другому, и простит. Может, конечно, пнет, может, даже по яйцам, но простит. - А кому она может быть рада? Если она вернется "домой", ей там почистят воспоминания, и это очень больно. А, может, еще и накажут за проваленную миссию и за то, что от меня не избавилась. Мне она тоже не рада, потому что хрен его знает, чего от меня ждать. И тебе не рада, потому что ей не хочется отправиться в кресло для допросов. Я прав, Настя?
Баки вспомнил, как сидел тогда с ней на складе, когда еще не решил, что делать с клоном, и толкал обязывающую вдохновиться на раздумья речь. Он был перед Романовой предельно честным, точно так же честно давал понять, что не верит ей. Доверие к клону наложило бы на нее определенную ответственность, к которой клон пока что, не знакомая полноценно с реалиями мира, готова не была. Доверие означало бы, что она сама должна решать, оставаться с Джеймсом, покушаться на его жизнь, или вернуться в ГИДРУ. Она сделает этот выбор. Но позже - когда узнает наконец-то, между чем выбирает.
Хилл назвала его по имени и выглядела озадаченной. Зимний солдат внутренне вдруг почувствовал себя комфортно. Рядом с растерявшейся Марией и вовсе связанной Романовой он явно был в позиции силы и лучше ориентировался в ситуации. Идея позвать оригинальную Вдову показалась ему смешной, и Барнс, впрочем, не смеясь, ответил на нее вполне однозначно:
- Звать на помощь Романову, чтобы разобраться, что делать с ее клоном? Связаться могу. Она скажет: устраняйте. Это же ее клон. Хочешь это слышать? Я не хочу.
На самом деле, выбор у Анастасии был невелик. Максимум, который она могла выжать из этой ситуации - сбежать восвояси, со своим украденным лицом лицом выложившей все карты на стол шпионки, в мир, где у нее никого нет. Или попробовать остаться. Теперь, когда Баки представлял, где навыки Анастасии могут быть востребованы, и где ее могут более-менее защитить - даже от оригинальной Вдовы, которая точно не захочет такой ценой ругаться с ЩИТом, он чувствовал себя увереннее.
Оставив левую руку на плече рыжей, точно предупреждение - "Будешь брыкаться - дам еще один разряд", - он правой потянулся к висящему за спиной армейскому ножу и вытащил его из кобуры. Поддел лезвием прочную веревку, натягивая ее и разрезая путы. Затем сунул нож обратно и стал медленно развязывать Настеньку. Никуда не торопясь.
- Нет нужды хитрить: ни у меня, ни у Насти особо нет альтернатив и выхода. Мария, я хочу, чтобы ты рассказала сейчас то, что говорила мне и Роджерсу. Об убежище, которое ты можешь ей временно предоставить - пока оно будет нужно. Убежище, а не клетке.
"Как это было в ГИДРЕ."
- Ты готова слушать, Анастасия?

Мария холодно посмотрела на Барнса, приподняв брови. У них в ГИДРЕ все такие филантропы или это Роджерс на него влияет? Гуманизм, передающийся воздушно-капельным путем? Хилл было совершенно наплевать, почему клон Наташи им не рада. Вопрос содержал в себе подтекст "какого черта ты не подготовил объект, прежде чем его сдавать?", но то ли Зимний его не понял, то ли не захотел показать, что как раз понял. В любом случае, это страшно раздражало. Непозволительно сильно.
- Сейчас заплачу от жалости, - констатировала Хилл. - Очень натурально, Барнс. Если кресло для допросов твоей подопечной не нравится, могу предложить кушетку, диван и даже коврик для йоги, - любезная Хилл смотрела на Зимнего с благожелательностью голодного крокодила. То есть сожрала бы с радостью, но приходилось вежливо улыбаться. "Да, я имею в виду именно это - от допросов открутиться не удастся никому. Придется потерпеть". - А радость при виде меня придет со временем.
"Только не начни скалиться, Мария. Смотрится это чудовищно, а ты сюда не запугивать пришла".
Ага, выполни данное себе обещание, если этот...этот...Барнс переходит все границы! Непроизвольно сжав челюсти и кулаки, Хилл недобро прищурилась и медленно выдохнула. Указывать мне вздумал? Или показалось? Взглядом и.о. директора можно было сейчас гвозди заколачивать.
- Я в состоянии принять решение без чьего-либо совета, Барнс, - голос скрежетал металлом и не обещал ничего хорошего. - Тем более без вашего. - Мария подчеркнуто "выкала" солдату. - И если когда-нибудь меня будут волновать ваши желания - я сообщу. А пока, солдат, выполняйте приказ, когда он поступает. Или вы забыли условия договоренности?
"Поспорь еще со мной, давай. Физическо силой мне с тобой, конечно, не тягаться, но кто сказал, что Щ.И.Т. остался без козырей?" Впрочем, Хилл уже немного перестроила в голове схему действий. Романова потребуется ей чуть позже, пока без нее. И, высказавшись, почти мгновенно успокоилась. Мария, положа руку на сердце, была темпераментной женщиной, но считала это недостатком и боролась.
- Отставить звонок Романовой, - бросила Мария, пройдясь по комнате вперед-назад. - Хитрить никто не собирался. Разве что вы, Барнс? Хотя думаю, все же нет. - Она посмотрела на клона, зацепившись взглядом за повреждения. - Может, лучше сначала оказать первую помощь Анастасии?
По вопросительному взгляду Зимний мог бы догадаться, что орудовать бинтами придется именно ему. Если захочет, конечно. А нет - можно подождать до конспиративной квартиры или лазарета Щ.И.Т.а. "Как же они меня задолбали за сегодня, все эти блудные дети ГИДРЫ". Прислонившись спиной к стене, женщина вовремя остановила себя и не съехала по ней на пол. Она любила сидеть на полу.
- Короче, Щ.И.Т. может предоставить вам убежище, медицинскую помощь, еду, одежду, а также работу на нашей стороне или спокойную жизнь под чужим именем. Но, разумеется, на наших условиях, - Мария пожала плечами, показывая, что такую очевидность даже уточнять не стоило. - Как можно понять по вашему другу, условия Щ.И.Т.а вполне приемлемы. Если в принципе вам не претит "сменить масть", Анастасия, и честно сдать все и всех, кого вы знаете и на кого работали, можем обсудить это подробнее.
"А вот теперь держи ухо востро, Мария. 50 на 50, что она может попытаться тебя убить. И 50 на 50, что Барнс не попытается помешать ей это сделать".

Эти двое напоминали ей об игре в хорошего и плохого полицейских - и это сравнение даже веселило, пусть Настя и не смогла бы четко распределить роли между ними и назвать, кто из них хороший, а кто плохой. Хилл вроде и недовольна, вроде и почти мечется, как зверь в клетке, и смотрит не очень-то дружелюбно, но Романова по крайней мере знала, что опасности конкретно от нее сейчас нет - все изменится лишь в случае, если Настя первая перейдет черту. Джеймс же, стоящий за спиной и словно бы успокаивающе дотрагивающийся до шеи, вызывал смешанные чувства - и Насте думалось, что ей в первую очередь стоило бы опасаться такого изменившегося и малознакомого его. Только легкое прикосновение теплых пальцев к шее сумело убедить ее в том, что все сделанные выводы можно пока скомкать, как ставший ненужным черновой лист, и отложить в сторону до лучших времен - пусть Настя и не знала Джеймса, она знала Виктора.
Анастасия не была в восторге от того, что ей предстояло принять - слишком хорошо знала о том, что бывает с перебежчиками, попадись они бывшему начальству. Ей иногда доводилось их устранять. Это не было приятно - все они зачастую являли собой жалкое зрелище. Большинство боялось расправы. Настя не хотела бояться, а потому все еще сомневалась, глядя то ли на Хилл, то ли куда-то сквозь нее. Джеймса она не видела, но чувствовала, как-то очень уж доверчиво касаясь затылком. Он от них ушёл. Причины, несомненно, были - та речь на складе врезалась ей в память, как совсем недавно веревки в кожу, и едва ли Анастасия ее когда-нибудь забудет.
"Они создали меня". Это - ее правда. Без учёных, трудящихся над воссозданием двойника, ее бы и не существовало, хотя, возможно, так было бы лучше.
"Они вытащили тебя из ущелья" - этот аргумент тоже был сомнительным. Они вытащили его и сломали, потом починили и снова сломали, и ещё, и ещё. Настя сама видела, сама же разочарованно шептала там, в лифте - "Они снова это сделали". И продолжат это делать, если поймают. Если не убьют. Но, пожалуй, иногда смерть бывает лучше спасения - она предпочла бы пулю.
Так чего же она, чёрт возьми, все ещё сомневается?
Настя посмотрела на собственные ладони с сухой, чуть шершавой от бесконечной работы кожей - кроме оружия, эти руки ничего и не знали. Мысли утекали сквозь пальцы, составить логическую цепочку удавалось с трудом. Гидра была ее миром, Гидра создала ее, Гидра же любой ценой ее уничтожит. Мир развалился после ухода Джеймса. Так, может?..
- Я согласна, - наконец, сказала Романова. Подумав, что ответ слишком не полный, а оттого неубедительный и очень уж подозрительный, добавила немного громче и увереннее. - И сделаю все, что от меня требуется.
"Как бы только не пришлось об этом пожалеть".