ссылка на пост с акцией

Раса: человек. Возраст: 13 (40). Деятельность: школьник, в будущем известный писатель и сценарист. Время и место: настоящее; Дерри, штат Мэн, США, позднее — Англия. Навыки и умения: мастерит непромокаемые бумажные кораблики. Типичный школьник — неглупый, довольно сообразительный парнишка со средненькими оценками в табеле, ничем не лучше и не хуже других. Лихо ездит на велосипеде, пишет рассказы в тетрадке, которую никому не показывает. Немного играет на фортепиано, мать научила, но к клавишам давно не прикасается. Об этом ниже. Способности: видит "Оно".

IT ОНО William 'Bill' Denbrough Уильям 'Билл' Денбро, Заика Билл jaeden lieberher (13) dane dehaan (40)

NB! За основу берется фильм 2017 года (с дополнениями из книги, естественно), в первую очередь хочу отыгрывать тринадцатилетнего Билла, взрослую версию пропишу позже.
♫ personal jesus by depeche mode

У него был младший брат, но ключевое слово — был. Шестилетний улыбчивый (и немного надоедливый) мальчишка, мелкий Джорджи, для которого Билл навсегда остался Большим. Их нельзя было назвать идеальными братьями, без ссор все-таки не обходилось — Джорджи требовал слишком много внимания, не всегда слушался, родители обожали его и опекали больше, чем своего старшего ребенка. Билл не обижался, разве что в самом начале, по малолетству. Но Джорджи он любил, сильно, искренне, настолько, чтоб заниматься с ним почти любой чепухой. Учил его строить замки из песка, куда они заселяли после пойманных — живых! — лягушат, достраивали между замками дорожки, выводили палочкой по рыхлой песочной поверхности маленькие оконца. У них даже маленькие машинки с открывающимися дверцами имелись, в которых поселенцы могли бы передвигаться. Но детская радость оказалась недолгой, потом лягушата убегали, Джорджи сильно сокрушался и по-настоящему переживал, а Билл никак не мог прекратить смеяться.

Джорджи был слишком мал для того, чтобы самостоятельно запускать бумажного змея, но очень хотел, постоянно прыгал вокруг и просил. Он вообще любил это делать — доставать Билла, зная, что тот не сможет ему отказать, что ему и самому интересно, как долго продержится разноцветная картонка с улыбающейся рожицей в воздухе. Тогда Билл уже ходил в школу, приходилось ждать, и Джорджи проявлял удивительное терпение и выдерживал испытание. В выходные они брали с собой контейнер с сэндвичами, большую бутыль с соком и шли играть в соседний двор. Так думала мать. На самом деле они любили играть на Пустоши — странное название для огромного участка в несколько миль, сплошь заросшего ярким разнотравьем, по которому приятно было бегать, держа в руках катушку с нитками, глядя в ослепительно голубое майское небо, где среди облаков парил раскрашенный кусок картона. Если бы мать узнала — ни за что не пустила бы детей на улицу одних снова. Но Джорджи умел хранить секреты, и Билл доверял ему как никому другому. К тому же, сохранность секретов гарантировала брату очередные приключения с Большим Б и его друзьями, а с друзьями Билла веселее, чем с одним Биллом. Считать Джорджи не умел, да и о том, что такое "приоритеты", не знал, но интуитивно делал так, как Биллу было нужно.

А потом сдавал с потрохами родителям, когда Билл вечерами тайком подъедал мороженое из большого ведра. Щипался и пинался во время семейных просмотров телевизора, а после сильнее доставалось Биллу, потому что он же старше. Это было обидно и плохо.
Но хорошего запомнилось все же больше.

Ведь о покойниках либо хорошо, либо ничего. 

Джорджи умер осенью. Билл хорошо помнит этот день: мать все играла на фортепиано что-то очень напряженное, за окном нещадно заливал Дерри вот уже несколько дней сильный ливень, он мучился гриппом, а брат грустно выглядывал на улицу. Давно мечтал кораблики с Биллом погонять, с самого начала дождливой погоды просил, но мать и болезнь не отпускали. Река Кендускиг вышла из берегов, слишком опасно.

В тот день уровень воды заметно снизился, отец вместе с другими взрослыми пошел убирать мешки с песком, и Джорджи вновь завел свою волынку. И Билл согласился. Сложил кораблик из плотного листа бумаги, прошелся по всем поверхностям кистью с парафином, делая ее непромокаемой. Ее. Это она, Джорджи. Посудина.

Джорджи не вернулся. Из разговоров взрослых Билл узнал, что тела его не нашли — пропал без вести, как Бетти Рипсом, и в последний раз его видела у водостока случайная женщина. Билл ухватился за эту идею — потому что не за что больше было. Ухватился бы за родителей, видит Бог, он хотел пережить горе вместе, но о нем словно забыли. Словно был у них только один сын, Джорджи, и его не стало.

Мать перестала играть. В последний раз она притронулась к клавишам на похоронах Джорджи.
Мать кричала на отца, когда тот попытался вынести вещи Джорджи из его комнаты. И отец вновь расставил все предметы даже точно в тех местах, где они лежали.

Джорджи, Джорджи, Джорджи.
Младший брат перетягивал одеяло на себя, даже будучи мертвым.

Младший брат смотрел на него из угла покинутой им комнаты подернутыми пленкой, как у мертвой рыбы, глазами.
Билл перестал заходить к нему.

Настоящее неравнодушие отец проявил, накричав на Билла, когда он, вдохновленный идеей с водостоком, проделал огромную работу: добыл карту, взял пластиковый лабиринт для хомяка, смастерил целый макет из труб, по которым мог — теоретически — проплыть его брат. Он мог оказаться в Пустоши. Почему его не ищут в Пустоши? Они должны искать, а не сдаваться!

Билл искал. Он стал заикаться еще сильнее, пережил учебный год каким-то чудом, даже местные хулиганы его не трогали, а Ричи старался не шутить на болезненные темы, хоть и нередко, судя по его виду, хотелось. Листовки с лицом пропавшего мальчика очень скоро оказались погребены под слоями новых, таких же. В Дерри стали пропадать дети, очень немногих нашли — уже мертвыми.

Билл начал свыкаться с мыслью, что Джорджи больше нет. У родителей не получалось: мать по-прежнему меняла в комнате брата постельное белье, разве что делала это теперь раз в две недели. Все остальное, все игрушки, когда-либо купленные или подаренные мертвому — мертвому, Билл, давай называть вещи своими именами — мальчику оставались на месте, никем не тронутые. Донести до матери мысль, что игрушки больше никому не нужны, было сложнее, чем объяснить отцу о необходимости что-то предпринять. Билл перестал приходить в гостиную на семейные вечера у телевизора: над неловкими попытками пошутить никто не смеялся, и от каждого взрослого точно веяло холодом. В июне Билл замерз.

Примерно тогда, в начале лета, у Билла появился Сильвер — огромный велосипед, ездить на котором для маленького и худенького парнишки было почти самоубийством. Гигантская рама с облупившейся краской, Сильвер вовсе не был серебряным — всего-то серым. Эдди сказал, что его надо покрасить, но Билл любил его и таким.

На этом велосипеде он мог обогнать дьявола. Он и обгонял — несся быстрее ветра через Пустошь, через опасные перекрестки Дерри к аптеке, потому что Эдди было плохо, потому что он не мог потерять еще и друга, и очень сильно боялся.

Хай-о, Сильвер! Оседлав свой верный велосипед, Билл становился совсем другим, он забывал, что надо бояться, не ехал даже, летел.

Эдди он спас, но жизнь в Дерри лучше не стала. Может быть, взрослые были правы, что закрывали на происходящее глаза.
Может, им тоже стоило их закрыть.

Но Билл знал, что не стоило. Закроешь глаза — и оно тебя сожрет. Никто из клуба неудачников, так они себя называли, не мог бы сказать наверняка, что убивало детей, заставляло их летать. Клоун с красными воздушными шариками, которые могли лететь против ветра. Страшная женщина из картины. Обезображенный инфицированный бездомный. Труп без головы. Джорджи.

Оно меняло обличия, Оно пожирало детей. Оно возвращалось каждые двадцать семь лет, чтобы начать кровавое пиршество снова, и этого знания им было достаточно. Билл знал, что не хочет, чтобы это вновь повторилось. Чтобы появились на улицах новые листовки о новых пропавших без вести. Чтобы появились новые Джорджи.

Чем бы оно ни было, его нужно уничтожить. Как? А черт его знает.

Но они поклялись. Поклялись на крови, что вернутся, если убийства в Дерри повторятся вновь.
И Билл точно сдержит слово.

Пробный пост Селина закатила глаза. Ох, правда, совсем не банальный Роман с безумно оригинальным предложением. Ничего подобного ей раньше не говорили, ни разу она похожего не видела и помыслить не могла, что кто-то заманит ее на незапланированную встречу и будет угрожать бутылкой вина. Это было... забавно. Чуть-чуть неуместно. И интригующе. Что Сионис может ей предложить, помимо места в пыточной и очередной порции боли? Она ни секунды ему не верила и не сводила настороженного взгляда, в любой момент ожидая подвоха. Можно было бы забрать деньги, пусть сумма там и не вся, отбить Роману всякое желание связываться с ней в прямом и переносном смысле, и попытать счастье где-нибудь еще. Можно было. Но Селина почему-то слушала. Он толкнул к ее ногам сумку, и Кошка, подозрительно щуря зеленые глаза, наступила на нее, носком сапога приоткрыла, проверяя содержимое. Так и есть. Половина, если не меньше. Новенькие банкноты хрустнули под ее подошвой, Селина цокнула языком и скрестила руки на груди. Происходящее совсем не нравилось воровке, хотя бы тем, сколь любезным и обходительным казался Роман. Чтобы купиться на такое, надо быть круглой дурой. К счастью, в уме отказать ей было сложно. Этим, наверное, Маска и решил воспользоваться, избрав неожиданную и пока малопонятную тактику. Распивать винцо под Шопена в его компании было почти так же странно, как если бы Бэтмен с Джокером под ручку отправились танцевать канкан. — Да ты издеваешься, — фыркнула она, нехотя подходя к свободному креслу — ей жизненно необходимо было держать Сиониса как можно ближе к себе, чтобы успеть приложить его чем-нибудь тяжелым и удрать по-быстрому. — Я не пью на работе. Селина тронула когтем с алмазным напылением хрустальную кромку бокала. Тот издал мелодичный звон, и Кайл неожиданно улыбнулась. — Впрочем, благодаря тебе у меня сегодня выходной. — Сложно сказать, что ею двигало. То ли жажда наживы, то ли просто желание включиться в игру и выяснить, что он задумал и к чему клонит. Скорее, первое, но не стоит исключать и второго. Планы Черной Маски всегда отличались редкостной изобретательностью и ошеломляющей жестокостью, а родная шкурка Кошке была очень уж дорога. Не хотелось, знаете ли, расставаться с жизнью, пусть даже одной из девяти. Упс, или сколько их там у нее осталось. — Тебе стоит уволить своего начальника охраны. Совсем с обязанностями не справляется, спит, наверное, и вообще на камеры не смотрит. Добрая половина его помощничков тоже особо не отличилась. Знаешь, обчищать тебя становится скучно. — Селина демонстративно зевнула, прикрывая рот ладонью, правой рукой изящно взявшись за тонкую ножку наполнившегося темно-бордовым напитком бокала. — Того и гляди, весь дом обнесут, а ты даже не заметишь. Ну разумеется, она знала о том, что все было подстроено. Что вся упомянутая ею половина охраны могла прекрасно знать, что мисс Кайл сегодня отправляется на свидание к боссу, и надо устроить все тютелька в тютельку. Иначе нетерпеливый и вспыльчивый Сионис всем отрезвляющих тумаков раздаст, а часть и вовсе перестреляет, нисколько не мучаясь совестью потом. Но так забавно было дразнить его, нахально сверкая глазами и устраиваясь в кресле, словно в собственном доме. — Так ты... что-то предложить мне хотел. — Насмешки насмешками, а раздаривать драгоценное время бесплатно Селина не умела и не хотела. Должна быть практическая польза и, кхм, почасовая оплата. Закинув ногу на ногу, она с деловым видом воззрилась на Романа, неторопливо пригубив вино. — Полусладкое. Читаешь мысли, Маска. Мне нравится. «Но еще больше мне понравится, если ты прекратишь любезничать и все наконец расскажешь».

Связь с вами: телега @dmeraxes, вк barbiebat